12109dc1     

Викорук Александр - Христос Пришел



Александр Владимирович Викорук
ХРИСТОС ПРИШЕЛ
Россия. 1991 год. Роман о смысле жизни
Я пришел. Такой же, как вы. Мою мать звали Мария, отца - Иван. Имя
мне дали Елисей. Как брошенное в землю зерно, оно росло вместе со мной.
От детского Лися, что еще звучит во мне нежным звуком материнского голо-
са, до многоликого, странного существа: тихого или грубого, истертого,
тусклого, как старый пятак, или дорогого, как последняя надежда. Насту-
пит день - я предчувствую - имя мое отделится от меня и придет иное...
***
Под утро был сон. Сначала танец, почти полет, плавный, воздушный, с
девушкой, незнакомой, но удивительно близкой, понятной и желанной. Потом
появляется жена с каменной поступью командора. "Теперь все! - говорит
Елисей девушке. - Это моя жена..." Тут вместо жены он вдруг узнает маму.
"Где же ты была все это долгое время?" - вырвалось у него. "Я сидела за
шкафом", - сказала она. Затем последовало безумное веселье, неистовый
смех... Очнулся Елисей в слезах.
Словно вынырнув из давящей темной толщи воды, он хватал ртом воздух,
и с каждым глотком тяжесть, упавшая на грудь, растворялась, отходила,
как уходит с берега, волоча за собой камни и песок, откатная волна, мут-
ная, в разводах грязи и пены.
Тишина медленно размывала боль, которая заставила его проснуться. Он
перевернулся лицом в подушку, вытирая мокрое лицо. "Где же ты была все
это долгое время?" - вспомнил он. Что еще мог спросить? Десять лет как
ее нет. Когда узнал во сне, хотелось воскликнуть: "Наконец-то! Кончилось
это ужасное время, когда тебя не было. Мы вместе! Твое отсутствие было
неправдой. Ты всегда была где-то рядом, сочувствуя, сопереживая..." Од-
новременно Елисея мучило ощущение, что всплеск радости наивен, усилива-
лась горечь ошибки, обмана. Ему так хотелось, чтобы все чудесным образом
перетекло в явь, а не окончилось тяжким разочарованием, которое он пред-
чувствовал даже во сне.
Снова перевернулся на спину. Буря улеглась. Он смог спокойно смотреть
на потолок, заклеенный белой бумагой, окно, за которым теплилось неяркое
августовское утро... Елисей проснулся на даче, был понедельник, дочка
спала в соседней комнатенке. Предстояло собираться и ехать в город.
Странный сон надолго взбаламутил душу. С этим он смирился. Хотя, что
в нем странного? Наверное, можно объяснить каждое слово, каждый едва
уловимый жест. Ошеломляло лишь то, каким образом легкий, плавный по-
лет-танец, такой радостный, вдруг обрушился, оборвался и был раздавлен
непомерной тяжестью финала. И сколь велика была радость при виде мамы,
столь же невыносимо было снова терять ее.
Нелепая фраза: "Я сидела за шкафом". Хотя, мама всегда присутствовала
во всем и везде, оставаясь в тени, ненавязчиво хлопотала, прикрывала,
защищая, беспокоясь. Незадолго перед смертью, наверное, предчувствуя не-
отвратимое, она ни словом не обмолвилась, а стала хлопотать по бесконеч-
ным домашним делам. Стирала полотенца в ванной, подметала, сидя на сту-
ле, по несколько раз на кухне. Лишь однажды обронила едва слышно, как бы
про себя: "Как тебе трудно будет". Она смотрела в окно на поздний
июньский закат. Солнце все никак не могло потеряться в деревьях, слабе-
ло, тускнело - и все мерцало вспышками в листве. Стрижи сумасшедше чер-
тили небо, рассекая скрипучими трелями бормотание городского вечера.
Елисей тогда промолчал, пытаясь, наверное, скрыть понимание смысла ее
слов, но тут же накатила волна тоски, жалости.
"Но почему произошло это несовместимое превращение жены в маму7